Чужие среди своих

Сегодня в Западной Европе взахлеб читают свежепереведенные романы, в которых речь идет о Баку и Азербайджане. Как описать эти многообразные и не поддающиеся простому пересказу книги? Здесь можно найти демонический путеводитель по Парапету и книгу азербайджанских джунглей, поездку в поезде Москва-Баку и песнь о муганской степи, социологию бакинского мещанства и апшеронскую книгу мертвых, историю сверхъестественного города Баку и портрет азербайджанского героя нашего времени, да и многое другое.

 

К примеру, в этих романах можно встретить Джалила Мамедкулизаде  — одинокого пожилого мужчину, опустошенного и неприкаянного. «Лысый, 62 лет, давно не целованный», он блуждает по Баку двадцатых годов: гуляет по бульвару, обедает в столовой литераторов «пародией на бозбаш», зачарованно смотрит фильмы с Бастоном Китоном в полупустом кинозале, размышляет о «национал-советчине» и страдает от запоров. На других страницах арабские шейхи разъезжают на джипах по Ширванскому заповеднику в поисках мифической птицы, а бывший бакинец пытается увидеть Баку глазами самого города и попутно раскрыть тайну каспийской нефти. Немцы и французы читают про то, как «роился город» в девяностых, как дети в Крепости катались по мостовой на белом рояле, на автобусной остановке выступал Эльчибей, а с пятого этажа дома с химерами выпал вдруг человек с небритым лицом. В этих самых романах описана «столица азерийских тюрков», в котором южане сидят в переполненных чайханах. Здесь разливают «приправленный мятой наркотик цвета красного дерева», от которого «восстала бы дохлая лошадь». На Площади Фонтанов конца семидесятых собираются вечные студенты – худые разночинцы в кургузых пиджачках, в «колючих ядовитых шарфах псевдомохера». Рядом с ними каста «упитанных»: с округлыми животами и «филейными ляжками», которые даже дома не снимают своих любимых пыжиковых шапок. «Звезда удовольствия» выносит их на Парапет, «для наслаждения теплым, мягким, жирным и сладким». К центральному парку, где «асфальтовый блин, в центре которого горб и пальма», спускаются и «обугленные» даглинцы, «обитатели верхних колец амфитеатра». Опасные, лютые – «могли пустить бритву, дремавшую в рукаве», они внушали страх горожанам, носили фотографию умершего родственника на лацкане, выступали кастой. Вот об этом и о многом другом узнают сегодня европейцы со страниц двух выдающихся романов об Азербайджане.

 

Речь идет о книгах бакинца Александра Гольдштейна «Помни о Фамагусте» (2004) и родившегося в Сумгаите Александра Иличевского «Перс» (2010). Оба романа были переведены и изданы в 2016 году в Германии, а «Перс» вышел к тому же в престижном французском издательстве — «Галлимар». Книги наших авторов получили в Германии, Швейцарии и Франции превосходную критику и сразу полюбились западным интеллектуалам. Критики и литературоведы восхищаются неожиданными, многоуровневыми текстами и отмечают их мощь, мозаичность и неисчерпаемость. Романы об Азербайджане сравнивают то с калейдоскопом, то с пчелиными сотами, то с волной ассоциаций, накрывающей с головой неподготовленного читателя.

 

Итак, самые известные в мире современные романы о Баку и Азербайджане написаны русскоязычными эмигрантами. С перспективы сегодняшнего азербайджанца они маргиналы, отщепенцы, аутсайдеры. Их взгляд — взгляд чужих среди своих — беспристрастный, беспощадный, узнающий, пытливый, интересующийся, свежий. Они не патриоты и не оппозиционеры, не ностальгики и не скептики. Они — мигранты девяностых, хорошо ориентирующиеся среди различных культурных кодов и дискурсов. Для западного читателя истоки Иличевского и Гольдштейна кажутся загадочными и трудноуловимыми. Их идентичность гибридна: здесь и замес интернационального Баку советского времени, и всеядность культурного космополита, и еврейские корни. А в основе — «верный сурок — русская речь». Вот почему Иличевскому и Гольдштейну удается выстроить новые оппозиции близости и дистанции, своего и чужого, узнавания и переориентировки, которые исподволь структурируют их замечательные романы.

Свой родной край, который так сильно изменился за последнее время, им необходимо было открыть заново. С одной стороны, написание романов — это несомненно поиск родного места, но с другой — в отличии от массовой «бакинско-ностальгической» литературы — их взгляд начисто лишен как сантиментов, так и идеализации. Наверное, их нельзя назвать полноценными азербайджанцами, но кто же они тогда? Ведь именно им удалось ярко раскрыть мозаичный мир нашей страны и ее столицы.

Судя по отсутствию общественной реакции вопрос так и остается открытым: действительно ли эмигранты Гольдштейн и Иличевский чужие среди своих на своей малой родине, в Азербайджане?